Вера Холодная носила туфли
тридцать третьего размера
… А в Галиции грязь. И жгутами дымов перевит
Небосвод. И вселенская злость на щетинистых лицах.
Ну а вы им с экрана – зачем? – о какой-то любви,
Той, которая в мире уже никогда не случится.
Для кого они, взмахи болезненно-тонкой руки,
Трепет легкой ступни
Тридцать третьего – сказка! – размера?..
Этим злым – через час – под австрийские пули, в штыки,
А назавтра – из этих же ружей – в своих офицеров.
А потом – очень скоро – в мятежном Кронштадте помин
По надеждам обманутым править под пушечный грохот…
Ну а вы им с экрана – зачем? – "Позабудь про камин,
В нём погасли огни"… Не огни! Отгорела эпоха.
До чего же смешная эпоха! – невинных проказ,
Канареек, обученных бойко болтать по-французски,
Шляпок с перьями, скромно и томно опущенных глаз,
Кружевных вакханалий на целомудренных блузках.
Ах, наивная вера в могучую силу добра,
В торжество красоты этих рук, этих губ, этих глаз ли…
Ах, наивная Вера! Растаявший хрупкий мираж.
"Позабудь про камин,
в нём погасли… погасли… погасли…"
Хватит клюквенных соков! Даёшь настоящую кровь!
И над тенью тапера, в жару кинозальных потёмок,
Полотняную плеву – как рейд под Одессой – вспоров,
Многостволой химерой плывёт броненосец "Потёмкин".
Ах, наивная Вера! Вы жили в картонной стране,
Что сгорела дотла. Даже пепел рассыпался, Вера!
Только странное что-то мне чудится в тишине:
Шелест туфелек ваших – почти неземного размера.
Свежие комментарии